Голова шла кругом, и его посетила вдруг неожиданная мысль откупорить бутылку коллекционного портвейна — выдержанного, хранимого про запас. «Что плохого случится, если я попробую его немедленно?» — подумал Сент-Ив. Будущее и вполовину не столь надежно, каким виделось, к примеру, еще двадцать минут назад. Он решительно направился к дому, с улыбкой размышляя о том, что, если прыгнуть в будущее на десяток лет вперед, отыскать эту самую бутылку портвейна, но еще более выдержанного, вернуться с нею сюда, и…
Не успел Сент-Ив пройти и десятка шагов, как некий нарастающий шум заставил его, повернув голову, бросить взгляд за спину. По дороге, рыская из стороны в сторону, на бешеной скорости приближался приличных размеров экипаж — тот, кто сидел внутри, явно собирался оказаться возле особняка прежде Сент-Ива. «Неужели миссис Лэнгли?» — опешил Сент-Ив, но тут же понял: это не она.
Шаря по карманам в поисках ключа, он пустился бежать через луг, прямиком к силосной башне. Прошлое властно манило его, а к добру или к худу — скоро будет ясно. Портвейн подождет.
ПУТЕШЕСТВЕННИК ВО ВРЕМЕНИ
Едва успев забраться в машину, он услыхал, как к кирпичной стене башни с грохотом подкатил экипаж, отзвучала пулеметная очередь нервных приказов и запертые на засов деревянные створки двери задрожали под мощными ударами. Крышка люка захлопнулась, приглушив этот хаос. Если Парсонсу и его головорезам удастся сорвать двери с петель, они вмиг вломятся сюда и окружат машину. Впрочем, для этого им придется изрядно потрудиться — вряд ли они догадались захватить с собой нужные инструменты. Сент-Ив мысленно взмолился, чтобы Хасбро не попробовал остановить вторжение: ничего, кроме беды, эта попытка не принесет. На сей раз дело нешуточное. Более того, ученый секретарь Парсонс знает, что прибыл слишком поздно, и готов на самые отчаянные действия. Сейчас спасение Сент-Ива — только в машине; верный друг и помощник Хасбро, не раз выручавший его прежде, тут бессилен помочь.
Сент-Ив опустился на кожаное сиденье капсулы — воспоминание о том, что прежде это был батискаф Леопольда Хиггинса. Из-за этого кресла вся машина времени, чье внутреннее пространство загромоздили части магнетического двигателя лорда Келвина, казалась какой-то недоделанной. Конечно, Сент-Ив избавился от бесполезного хлама, добавленного в ходе спешной модификации во дни появления кометы, но и теперь места хватало с трудом: сидя в кресле, пилот едва не упирался носом в иллюминатор. Пришлось разработать целую систему зеркал заднего вида, которая позволяла обозревать окружающее пространство и все устройство целиком через другие иллюминаторы.
Сент-Ив мельком посмотрел в зеркала, окинув взглядом полутемное пространство башни, и отметил, насколько оно загромождено: сломанные механизмы, металлический хлам, закопченная до черноты плавильная печь с огромными мехами, длинный верстак, заваленный обрезками металла и инструментами… Какой удручающий хаос! Зрелище напомнило Сент-Иву, как сильно он опустился за последние пару лет… что там «лет» — за последние месяцы, если на то пошло! Всю свою умственную энергию, до последней крохи, он израсходовал на создание машины и так истощил себя, что сил не хватало даже на то, чтобы повесить на место молоток. Те смутно различимые дни, когда Сент-Ив был ярым поборником систематизации и порядка, канули в прошлое.
И вот тогда он и увидел послание, начертанное мелом на стене башни: «Поспеши! На Северном тракте постарайся все исправить. Если первая попытка выйдет неудачной…» На этом надпись обрывалась, словно кто-то (он сам) разочаровался в своем намерении и бежал. И тем лучше. Какой прок в этих посланиях самому себе? В будущем их смысл станет очевиден. Времени в обрез, и незачем терять его на лишние слова и избитые фразы.
Сент-Ив сосредоточился на дисках в центре пульта управления, краем уха прислушиваясь к глухим ударам в двери, — дерево стонало и потрескивало. Он прекрасно знал, куда намерен переместиться, однако отладка приборов — не щелчок пальцами, на нее нужно несколько долгих минут. «Семь раз отмерь, один — отрежь», как выражаются портные и плотники. Так поступил бы и он сам, будь у него время возиться с мерными лентами и рулетками. Но времени не было. На сей раз придется положиться на глазомер и довериться своему чутью. Быстро выполнив последние прикидки, он мягко повернул координатный диск долготы, вычерчивая маршрут вдоль Северного тракта. Затем установил минуты и секунды и перешел к координатному диску широты.
Послышался треск ломающегося дерева, и в башне сразу стало заметно светлее: осаждавшие ворвались внутрь. Сент-Ив крутил диск установки времени, прислушиваясь к тихому жужжанию вращающегося маховика, когда капсула содрогнулась под тяжестью вскарабкавшегося на нее человека. В переднем иллюминаторе возникло багровое, залитое потом лицо Парсонса; старик что-то кричал, и его борода дергалась в такт выкрикам. Подмигнув ему, Сент-Ив вновь взглянул в зеркала. Дверь башни была распахнута настежь, и в ее створе, как в раме, виднелась фигура Хасбро, бегущего через луг с дробовиком в руках. За ним семенила миссис Лэнгли со скалкой наперевес.
Миссис Лэнгли! Господь, благослови эту отважную женщину! Ведь она ушла с обидой, — и все же вернулась, готовая поразить его врагов скалкой. Преданность, не знающая границ. Сент-Ив чуть было не выпрыгнул из машины: миссис Лэнгли приносит себя в жертву, хотя он столь гнусно с нею обошелся! Он не может позволить этому случиться — ни с нею, ни с Хасбро.
Еще мгновение Сент-Ив колебался, но затем вернулся к пульту управления машиной. Стойкость и хладнокровие — вот его козыри. Бог свидетель, теперь он — путешественник во времени — и спасет всех, чего бы это ни стоило. В противном случае машина достанется Парсонсу, а сам Сент-Ив кончит свои дни жалкой, никому не нужной развалиной, хнычущей и бесполезной. Если только доживет до старости…
Он услышал, как кто-то возится с крышкой люка, пытаясь ее открыть. Момент настал. «Поспеши!» — звала надпись мелом на стене. Сент-Ив потянул рычаг, приводящий в действие электромагнитный движитель. Земля под машиной неожиданно задрожала; послышался пронзительный вой, который за секунду достиг такой высоты, что перестал восприниматься ухом. Батискаф приподнялся на расставленных ножках, опрокинув Парсонса на спину, над головой Сент-Ива раздался громкий крик, и перед иллюминатором заплясали чьи-то ноги. Вскочивший Парсонс ухватил за них перепуганного человека и стащил вниз.
Сразу вслед за этим воцарился абсолютный мрак. Сент-Ив почувствовал, что, вращаясь, стремительно падает, словно погружается в темный и очень глубокий колодец. Возникло острое желание за что-нибудь ухватиться, но поручней в капсуле не имелось, да и сами руки куда-то пропали. Сент-Ив представлял собою сгусток сознания, летящий сквозь себя самое и уже одолевший, казалось, бессчетные века и огромные расстояния, — при всем этом его не покидала мысль, что за время полета он лишь моргнуть успел. Внезапно падение прекратилось, а все ощущения вернулись. Итак, он, Сент-Ив сидит в батискафе. Руки противно трясутся. Странно: когда ему грозила опасность, они всегда бывали тверды и послушны, а теперь стали почти неуправляемы. Все окутывает сплошная мгла. Где он? Завис где-то в пустоте, ни там и ни здесь?
Затем он вдруг понял, что тьма снаружи качественно иная, чем прежде. Это была просто ночь, и шел проливной дождь. Он оказался где-то за городом. Его глаза постепенно привыкли к темноте, и мало-помалу Сент-Ив разглядел проходившую неподалеку разбитую грязную дорогу. Он переместился туда, куда и хотел: к Северному тракту.
Внезапно вынырнув из мрака и потоков воды, на дороге показался конный экипаж, которым правил сам Сент-Ив, — прежний Сент-Ив из прошлого. От лошадей валил пар, из-под бешено вращающихся колес летели брызги грязной жижи. В карете сидели Билл Кракен и Хасбро. Где-то впереди охваченный ужасом Игнасио Нарбондо уходил от преследования, увозя с собою Элис. Они мчались за ним по пятам…