Эскаргот поставил ногу на тропинку, круто развернулся и пустился наутек; частый топот за спиной придал ему резвости. В считанные минуты он оставил позади застроенное лачугами предместье и помчался к улочкам, тянувшимся вдоль границы города. Он бросил взгляд через плечо. Мужчины с криками и воплями гнались за ним, тяжело топая и размахивая руками. Позади них собиралась толпа местных жителей, которые с дружным ревом бежали по пятам за преследователями. Слыша за спиной крики «Убийца!»и «Вор!», Эскаргот метнулся в первый попавшийся переулок, молясь о том, чтобы он не закончился тупиком.
Переулок резко повернул и пошел в гору; Эскаргот по-прежнему слышал шум погони, но теперь от глаз преследователей его скрывал деревянный забор. Он бежал во всю мочь, хрипло и прерывисто дыша, и крики постепенно стихали позади. Эскаргот прижимал корзину к груди и думал, не стоит ли ее бросить. Похоже, жадность его погубит. Но он не решался расстаться с водорослями. Он уже потерял слишком много, чтобы совершать опрометчивые поступки. В худшем случае он всегда сможет швырнуть корзину в толпу, которая, как гоблины на реке Ориэль, скорее всего набросится на добычу, предоставив продолжать погоню тем трем бугаям.
Эскаргот увидел впереди остов телеги с одним колесом, днище которой косо лежало на осях, накренившись в сторону улицы. Надеясь, что толпа еще достаточно далеко, он в три прыжка достиг телеги, швырнул корзину через забор, находившийся за ней, взлетел по наклонному днищу и последовал за корзиной, приземлившись в густые заросли папоротника. Потом он подхватил корзину, рванул через лужайку и заполз под виноградные лозы в углу сада, где затаился, тяжело отдуваясь и зажимая рукой рот, уверенный, что преследователи услышат оглушительный грохот сердца и шумное дыхание, доносящиеся из-за забора. Шум бегущей толпы, в котором явственно различался особенно тяжелый топот возглавлявших погоню верзил, нахлынул волной, а потом начал стихать в отдалении. Если Эскарготу повезло, переулок тянется по дуге еще не одну милю. Он выполз из своего укрытия и направился к улице, приготовившись снова дать деру, если хозяин дома его заметит. Он слишком устал, чтобы сочинять небылицы.
Гостиница «Ванс» возвышалась над всеми остальными домами на Королевской улице. Это было четырехэтажное здание, выкрашенное в белый цвет, с многочисленными карнизами, колоннами, консолями и огромными окнами, оплетенными цветущим плющом. Мужчина в тесном красном костюме распахнул дверь перед женщиной, которая, несмотря на теплый вечер, куталась в меховое манто и муж которой вышел следом с выражением вечной снисходительности на лице. Швейцар в красной ливрее закрыл дверь перед носом у Эскаргота, смерив последнего взглядом, выражавшим уверенность, что Эскаргот заблудился.
– Прошу прощения, – сказал Эскаргот, внезапно осознав, что после погони костюм его в некотором беспорядке. К тому же он обливался потом, обессиленный преследованием, и на штанине у него зеленели пятна от папоротника, по которому он недавно ползал. – Это гостиница «Ванс»?
Мужчина изумленно смотрел на него.
– Я хочу сказать, мне нужна комната. На ночь. Не слишком роскошная, вы понимаете. Однако с хорошим видом.
Мужчина поджал губы и покачал головой – но с таким видом, словно он вовсе не отказывал Эскарготу, а просто не имел настроения отвечать на шутки, пусть сколь угодно добродушные. К дверям подошел джентльмен в пенсне, вышедший из двухколесного экипажа с собакой размером с пони.
– Посторонитесь, сэр! – театральным шепотом сказал швейцар. Джентльмен прошел мимо, брезгливо отряхнув рукав, которым задел корзинку Эскаргота. Похоже, водоросли вылезли из-под тряпок и свесились через край. На жаре они начали попахивать. Эскаргот запихал их обратно и прикрыл тряпками, криво улыбаясь швейцару и покачивая головой.
– Очень питательно, – сказал он. – Водоросли. – Потом, увидев, что все опять пошло наперекосяк, он повернулся и зашагал прочь.
Он стоял в тени дома на противоположной стороне улицы целый час, прежде чем швейцар покинул свой пост, а потом бросился к гостинице, пока первого назойливого стража не сменил следующий. За дверями находился огромный вестибюль с высоким потолком, изобилующий растениями в горшках, затейливой лепниной и толстыми пастельных тонов коврами, беспорядочно разбросанными по каменному полу. Корзина уже благоухала вовсю, словно Эскаргот вез за собой на тележке целый тинистый пруд. Люди оборачивались и бросали на него сердитые взгляды, когда он, держась подальше от длинной стойки, шагал через вестибюль к лестнице.
Безнадежность предприятия не вызывала сомнений. Во-первых, вероятно, в гостинице «Ванс» не было ни одного постояльца, который интересовался бы лилейными водорослями. Скорее всего, Креслоу солгал. И даже если и был, что тогда? Здесь было не менее двухсот номеров. Здание гостиницы тянулось на полквартала. Что, собственно говоря, спрашивал себя Эскаргот, он делает здесь, если не тратит время попусту? Он мог бы выйти завтра в море и набрать кучу редких морских ракушек, чтобы продать во вполне приличные сувенирные лавки на берегу залива. Но вместо этого он гоняется за неким призраком, порожденным фантазией человека, который его обманул.
С трудом передвигая ноги, Эскаргот поднялся на второй этаж. Он же не может просто постучать в дверь, верно? Его мгновенно выдворят из гостиницы. Он может удивленным голосом сказать, что ошибся дверью, если человек, который ему откроет, не будет похож на человека, интересующегося водорослями. Но как должен выглядеть такой человек? Как профессор Вурцл, в поношенной измятой одежде? Впереди показалась площадка третьего этажа. Эскаргот решительно прошагал через нее и начал подниматься на четвертый, желая оказаться по возможности дальше от вестибюля.
Он вышел на последнюю лестничную площадку. Направо и налево от нее тянулся длинный коридор, а прямо перед Эскарготом находилась открытая стеклянная дверь, в которую задувал теплый ветерок. За ней, облокотясь на перила балкона, спиной к Эскарготу стоял гном в длинном пальто. Над шляпой с мягкими опущенными полями поднимались клубы дыма. Эскаргот направился к нему, замедлив шаг. Легкий ветер донес до него аромат табачного дыма, напоминающий отчасти запах водорослей в корзине, а отчасти запах размолотых костей человечков-невеличек. Гном повернулся и прищурился, склонив голову к плечу. Потом он вынул трубку изо рта и посуровел. Эскаргот в изумлении вытаращился на него, уронив на пол корзину с водорослями. Перед ним стоял не кто иной, как Эбнер Хелстром, – в твидовых брюках, в кружевной гофрированной рубашке и в галстуке с булавкой, головку которой украшал крохотный человеческий череп – то ли искусно вырезанный из слоновой кости, то ли настоящий.
10. ВВЕРХ ПО РЕКЕ ТВИТ
Эскаргот потерял дар речи. Ничто на свете не могло подготовить его к такой встрече – даже Смитерс. И даже если бы он мог говорить, что бы он сказал? Потребовал бы назад свои шарики? Осведомился бы о здоровье племянницы Эбнера Хелстрома? Похоже, гном тоже не горел желанием завязать разговор и равно удивленно таращился на Эскаргота, попыхивая трубкой столь яростно, что клубы дыма окутали его голову.
– Вот он! – раздался голос с лестничной площадки, и к ним торопливо направились двое: знакомый швейцар в красной ливрее, который явно намеревался вышвырнуть Эскаргота на улицу, и еще один мужчина в таком же костюме.
– Он вас беспокоит, сэр? – спросил швейцар дядюшку Хелстрома.
– Именно это он и делает, – сказал гном. – Он притащил какую-то мерзость в корзине, какую-то тухлятину. Она ужасно воняет.
– Возьми корзину, – велел швейцар своему товарищу.
– Ни в коем случае! – воскликнул дядюшка Хелстром, проворно подхватывая корзину с пола. – Я сам возьму… как улику, хорошо? Похоже на водоросли. Вполне возможно, они отравленные. Я натуралист, знаете ли. Я отдам это в лабораторию на исследование. Мой адвокат свяжется с вашей гостиницей в течение недели. А вы тем временем проводите джентльмена к выходу.