Он стоял на этом холме и раньше несколько раз на протяжении последних пяти лет, любуясь единорогами, пока вожаки присматривали за пасущимися самками и играющими в салки жеребятами.

Теперь перед ним предстала настоящая резня.

Повернувшись к северу, Люцивар покачал головой и тихо выругался.

– Это не просто несколько ублюдков, которые пришли получить симпатичные трофеи в виде витых рогов. Это война.

Сэйтан сморгнул слезы. Из всех существ, принадлежащих к Крови, из всех рас, представляющих родство, единороги были его любимцами. Они походили на яркие звезды во тьме, живые доказательства того, что сила и власть могут сочетаться с мягкостью и красотой.

– Когда прибудут остальные, разделимся и начнем искать выживших.

Единороги атаковали в тот миг, как ковен и круг юношей появились на холме.

– Щит! – одновременно прокричали Сэйтан и Люцивар. Они окружили всю группу Черным и Серым защитными заклятиями, в то время как остальные мужчины окружили ковен, закрывая девушек собой.

Восемь жеребцов свернули в сторону в последний миг, почуяв щиты, однако сила, которая находила выход через рога и копыта, никуда не делась, рассыпаясь яркими искрами при каждом соприкосновении с невидимой преградой.

– Подождите! – крикнул Сэйтан. Раскаты грома, ясно прозвучавшие в его голосе, едва могли сравняться с криками и яростным ржанием жеребцов. – Мы друзья! Мы пришли, чтобы помочь вам!

«Вы не друзья, – произнес старший жеребец со сломанным рогом. – Вы – люди!»

– Мы друзья! – настаивал Сэйтан.

«Вы не друзья! – с гневом закричали остальные единороги. – Вы – люди!»

Шерон сделал шаг вперед:

– Народ Кентаврана никогда не сражался с нашими Братьями и Сестрами единорогами. Мы не желаем драться с ними сейчас.

«Вы приходите, чтобы убивать. Сначала вы называете нас Братьями, а потом приходите, чтобы убивать. Хватит. Хватит. В этот раз убиваем мы!»

Карла высунулась из-за плеча Сэйтана:

– Будь прокляты ваши копыта и рога, мы Целительницы! Дайте нам позаботиться о раненых!

Единороги заколебались было, но затем покачали головой и снова попытались взломать щиты.

– Я их не узнаю, – произнес Люцивар, – к тому же они так обезумели от жажды крови, что не станут слушать.

Сэйтан наблюдал за тем, как жеребцы вновь и вновь атакуют щиты. Он сочувствовал их ярости и полностью понимал их ненависть. Но Повелитель знал, что не сможет уйти отсюда до тех пор, пока они не успокоятся достаточно, чтобы выслушать их, – иначе еще очень многие погибнут, если о них не позаботиться вовремя.

И потому что где-то среди тел была Джанелль.

Наконец, единороги перестали нападать. Они окружили группу кольцом, фыркая и роя копытами землю, опустив медленно заряжающие рога.

– Слава Тьме, – пробормотал Кхари, когда молодой жеребец медленно взобрался на холм, щадя левую переднюю ногу.

Явно ощутив облегчение, девушки снова зашушукались о том, чтобы разбиться на пары.

Наблюдая за приближением молодого жеребца, Сэйтан очень хотел разделить их явно возросшую уверенность, однако из всех отпрысков Кэтиена Мистраль больше всех остальных опасался людей – и был к тому же самым сильным и опасным. Разумеется, это необходимые черты для молодого самца, в котором все видели будущего Верховного Князя Шэваля, однако весьма неприятная для тех, кому предстоит попытаться преодолеть его недоверие.

– Мистраль, – произнес Сэйтан, сделав шаг вперед и медленно поднимая пустые руки. – Ты знал всех нас с тех пор, как был жеребенком. Позволь нам помочь.

«Я знал вас», – неохотно признал Мистраль.

«Это звучит зловеще», – произнес Люцивар, направив эту мысль отцу по Эбеново-серой нити на острие копья.

«Если что-то пойдет не так, забери отсюда остальных, – велел Сэйтан. – Я удержу щит».

«Нам еще нужно найти Кошку».

«Заберешь их отсюда, Яслана!»

«Слушаюсь, Повелитель».

Сэйтан сделал еще шаг вперед:

– Мистраль, я клянусь тебе Камнями, которые ношу, и своей любовью к Леди, что мы не желаем вам зла.

Что бы Мистраль ни думал касательно человеческого мужчины, заверяющего его в любви к Леди, ему пришлось забыть об этом, как только в их головах зазвучал высокий голос Ладвариана.

«Повелитель? Повелитель! Мы защитили нескольких маленьких, но они напуганы и не желают ничего слушать! Они все время пытаются убежать и бьются о щит! Джанелль плачет и тоже ничего не хочет слышать. Повелитель?»

Сэйтан задержал дыхание. Что же окажется сильнее – преданность Мистраля своим сородичам или его любовь и вера в Джанелль?

Жеребец бросил взгляд на север. Через долгий миг он фыркнул.

«Маленький Брат верит вам. Мы тоже поверим. Пока».

Отчаянно желая ненадолго присесть и вместе с тем не осмеливаясь проявлять слабость, Сэйтан осторожно опустил Черный щит. Через мгновение Люцивар убрал Эбеново-серый.

Они разделились на группы. Кхари и Моргана ушли вместе с Ладварианом и Каэласом к жеребятам. Люцивар и Карла направились на север от гостевой паутины – девушка была главной Целительницей, а мужчина исполнял обязанности ее ассистента. Остальные искали раненых и оказывали им помощь. Сэйтан, Габриэль и остальные направились на юг.

Было больно смотреть на искалеченные тела кобыл. Еще хуже было видеть труп совсем молодого жеребенка, лежавшего на теле своей матери с отрезанными передними ногами. Некоторых Сэйтан смог спасти. Однако куда больше было тех, кому он мог даровать лишь одно облегчение – забрать боль, чтобы их путь во Тьму был менее страшным и тяжелым.

Проходили часы, а Сэйтан все искал жеребят, которые могли спрятаться за телами своих матерей. Он нашел годовалых малышей, скрывшихся в неглубоких земляных пещерах, в которых содержалась сила, подобной которой Повелитель никогда не встречал. Он не осмелился ворваться туда. Молодые единороги наблюдали за ним глазами полными ужаса, пока Сэйтан ходил вокруг них, высматривая возможные раны. Постепенно, глядя на разорванные и искалеченные тела людей, он понял, что все единороги, сумевшие добраться до этих мест, в худшем случае получили незначительные порезы или царапины.

Он продолжал работать, не обращая внимания на головную боль, которую принесли с собой жаркие солнечные лучи, не думая о боли в мышцах и нарастающей усталости.

Все чувства притупились, даруя незначительную защиту от того кошмара, которому он стал свидетелем.

Однако этого оказалось недостаточно, когда он увидел Джанелль и Кэтиена.

– Ну вот, моя прекрасная леди, – произнес Люцивар, погладив рукой изящную шею кобылы. – Еще несколько дней будет побаливать, но заживет просто замечательно, даже следа не останется.

Жеребенок кобылы фыркнул и начал рыть копытом землю, успокоившись только тогда, когда Люцивар угостил их обоих несколькими морковками и куском сахара.

Когда кобыла и жеребенок отошли, Люцивар успел напиться воды и перекусить половиной бутерброда с сыром, ожидая, пока следующий единорог наберется храбрости и позволит человеку прикоснуться к себе.

Пусть Тьма благословит любящее сердце Кхари, обожавшего лошадей. Бросив быстрый взгляд на последствия побоища, Кхари и Аарон тут же отправились в Магре. Они вернулись с Нарциссом и Солнечным Зайчиком, тащившими телеги, наполненные целительскими принадлежностями, едой для людей, сменной одеждой, одеялами и «взятками», как назвал Кхари морковку и куски сахара.

Вид того, как спокойно и уверенно Нарцисс и Солнечный Зайчик работают бок о бок с людьми, оказался воистину чудодейственным, лучше всяких увещеваний уменьшив страх единорогов перед пришельцами. Слова «Я служу Леди» возымели еще больший эффект. Услышав это заклинание, большинство единорогов неохотно позволили наконец Люцивару прикоснуться к ним и исцелить то, что было в его силах.

Поспешно прожевав последний кусок бутерброда, Люцивар наблюдал за тем, как к нему настороженно приближается годовалый жеребец. Его шкура то и дело конвульсивно подергивалась – над раной в плече, закрытой угасающим щитом, кружились мухи, периодически находя лазейку и опускаясь на кровь.